Гостям отвели несколько просторных, но запущенных комнат. И первые дни Матрена, не покладая рук, приводила новое жилище в достойный вид. Ведь не могла же она смириться с мыслью, что ее бесценная барышня, ее королевишна будет жить среди пыли и паутины. Софья тоже поначалу удивилась, что столь изысканный человек, как Нелидов, выбрал себе для жизни этот медвежий угол. Но ради Ангелины она готова была терпеть сколько угодно пыли и пауков. Впрочем, не прошло и нескольких дней, как Грушевка стала для нее самым желанным и милым местом на земле.

Когда все, включая хозяина дома, хлопотали вокруг, одна Ангелина Петровна оставалась невозмутимой и как бы равнодушной. И это вовсе не от того, что она была неблагодарна или не понимала, что делается вокруг нее и для нее. Нет, просто душа ее отключилась, разум словно застыл. Сознание не воспринимало сигналов извне. Так она спасалась, так она пыталась выжить и не лишиться человеческого облика. Ведь надобно было жить дальше, и по-прежнему жить на свете Ангелиной Петровной Толкушиной, а не кем-то иным. Но ведь сутью Ангелины Петровны была любовь, жертвенная любовь к мужу и сыну. Но теперь любви нет, она растоптана, обратилась в прах, муж предал, сын отрекся. Что теперь есть Ангелина Петровна? Что осталось от нее прежней? На что опереться?

Ангелина и Софья, как только устроились на новом месте, стали часами гулять по окрестностям. Чудная холмистая природа, лес, парк, пруд — прелесть, красота! Поначалу гуляли немного, и все молча. За них пели птицы и шумела листва на деревьях. Потом стали перебирать прошлое, вспоминать, и стало немного легче. Так бывает на поминках: поначалу все плачут, убиваются, а потом потихоньку вспоминают, да и веселое тоже. Глядишь, и смеются уже, и на душе светлей. Так и тут, Ангелина могла часами говорить о своем Тимофее, о своей жизни с ним. Взахлеб, словно копила всю жизнь эти слова, чтобы потом разом выплеснуть их на собеседника. А Софья оказалась идеальным собеседником и утешителем. Она могла часами слушать, не перебивая. Но слушать не из жалости, а с сопереживанием, с чувством. Молчать и слушать с трепетным чувством может только очень тонкий и деликатный человек.

От этих бесед Ангелине становилось лучше. Она ожила, повеселела. На воздухе ее кожа снова стала розовой. Глаза заблестели. Раз за разом к дамам стал присоединяться и Нелидов. Он частенько ездил верхом. Оседлав гнедую лошадь, он кружил вокруг дам, когда они неспешно совершали свой путь. Путь к покою и утешению.

Прошло дней десять, как к честной компании присоединился Филипп Филиппович. Оставленный в Энске следить за домом и холить кота, он теперь был срочно вытребован в Грушевку. Прислуги действительно у Нелидова было раз и обчелся. Ни к чему было прежнему хозяину, жившему бобылем, не надо и теперешнему. Но присутствие дам заставило изменить порядок вещей. К тому же понадобились разные домашние вещи, соскучились по Зебадии, да и Матрена вся извелась, как муженек там один-то? Уже с утра она с беспокойством ходила по дому, в котором быстро освоилась, да все поглядывала на дорогу. То поправит без нужды платок на голове, то вытрет руки о фартук. Наконец показалась двуколка, и через некоторое время смущенный вниманием к своей персоне Филиппыч вылез, кряхтя, на дорогу. Он осторожно ступил изуродованной ногой, привык за долгие годы, с той поры, как бездушная машина на фабрике за мгновение сделала из молодого здорового парня калеку. Софья тоже стояла на крыльце, когда появился Филипп Филиппович. Спешно обняв жену и увидев барышню, он снова ринулся к двуколке и торжественно вынул оттуда большую нарядную корзину, завязанную поверху кружевным платком. Внутри корзины на подушке сидел недовольный Зебадия. Его растрясло в дороге, он утомился и желал еды и покоя.

— Прибыли, сударь! Изволите выйти, пройтись по травке или пожелаете, чтобы я отнес вас в дом? Прямо на диван?

Филиппыч с самым серьезным видом ожидал приказаний кота-барчука и заглядывал в корзину. Соня захохотала и скорей стала вытаскивать любимца наружу, чтобы прижать к себе теплое пушистое животное. Кот недовольно заворчал, махнул на нее лапой, но не поцарапал.

— Соскучился! Сердится, что оставили его надолго! — И девушка принялась ласкать любимца.

Филиппыч только покачал головой. Он уже привык к тому, что у барышни кот вместо дитя.

Прошло еще несколько дней, и вдруг настало совершенное лето. То есть оно и до того было, но подлинного тепла явно не хватало. Солнце словно скупилось, а теперь расщедрилось. Стало жарко, по вечерам душно, застрекотали кузнечики в траве, залетали оводы. Кот носился как сумасшедший за мухами, грыз траву и катался по земле, кувыркаясь через голову. Все его привлекало в этой новой жизни. Ангелина смотрела на его ужимки и прыжки, как он охотится, как ловит какую-нибудь мошку или мышку, как ловко взлетает на деревья, и ей становилось забавно. Соня радовалась, что такие бесхитростные игры живого существа потихоньку возрождают подругу к жизни.

Однажды, когда стало совсем невыносимо жарко, решено было идти искупаться. Накануне Филиппыч с дворовым человеком и лакеем целый день чистили пруд. И вот, когда поверхность воды снова заблестела и заиграла, дамы радостно пошли в глубь парка, чтобы порезвиться в волю в воде. Матрена тоже пошла к пруду и приказала мужу сопровождать их, мало ли что понадобится. Впереди шла Софья в белом легком платье, за ней Ангелина Петровна тоже в светлом и в огромной шляпе, под которой она пряталась от солнца, следом пыхтела Матрена, и замыкал шествие Филипп Филиппович с корзиной и пледом. Нелидов, как его ни уговаривали, купаться не пожелал. Соня не могла понять почему, ведь даже упоминания о купании тотчас же привели его в мрачное расположение духа.

Матрена помогала барышне приготовиться к купанию. Ангелина отчего-то передумала и расположилась неподалеку на пледе. Софья с охами и ахами вошла в воду и, содрогаясь, окунулась.

— Чудесно! Ангелина, чудесно! Вода совсем не холодная!

— Вот и славно! Но я, пожалуй, нынче воздержусь. Может, завтра.

Пока девушка резвилась в воде, Матрена стояла на берегу с огромной простыней, чтобы тотчас же обтереть барышню. Филиппыч хромал по берегу, стараясь не находиться близко, чтобы не узреть нескромного. Правда, девушка выросла на его глазах. В детстве он даже помогал покойной барыне купать ребенка, стоял с ведром горячей воды подле ванны.

Ангелина Петровна встала с пледа и тоже принялась ходить около пруда, собирая цветы в траве. Наступила полуденная жара, Ангелину разморило, а с этим снова пришли тоска и слабость. Она подняла голову к небу и смотрела на облака, в ее глазах все еще светилась печаль.

— К богу, к богу, барыня, обращайтесь! Он один утолит наши печали! — раздалось рядом. Филипп Филиппыч, хоть имел деревянную ступню, а подошел, как ей показалось, бесшумно.

— Ох, Филиппушка! Ничего-то мне не помогает! Знаешь, наверное, ведь я чуть смертный грех не совершила! А все отчего? Любовь ушла, осталась я без любви, как без воздуха! — И Ангелина села прямо на траву, не думая, что останутся зеленые пятна на светлом. Раньше бы она никогда не позволила себе подобного.

— Коли дозволите сказать, что мне на ум приходит, так я полагаю, что любовь деваться никуда не может. Бог и есть любовь. Значит, она везде, только мы ее по-разному видим. Когда молод, так ясное дело, любовь только и чудится, что к телу прижать да крепко поцеловать. А когда годы-то приходят, то понимаешь, что любовь, она помаленьку везде. Ты к ней только присмотрись, и найдешь, и собирай, собирай, как ягодки в корзинку. К цветочкам, к птичкам, к небушку. Вот так потихоньку и копи в себе радость и любовь. Но вперед всего себя любить надобно! Ведь Господь Бог нас сотворил по образу своему и подобию, вот и возлюби Господа в себе! Нельзя себя не любить, грешно! Давай себе радость помаленьку, каждый день. Оно и понятно, что каженный день небось ничего не случается. От того и важно увидеть радость в самой малости и радость эту принести себе и пролить бальзам на душу! Вот и будет правильно, по-божески. Вот и будет тебе снова любви целое море-океан. Возлюби жизнь и себя возлюбив в жизни ентой!